– Я отпущу тебя. Но не стоит рассказывать о том, что здесь было, всем слепым певцам, которых встретишь.
Одиссей почувствовал, что щеки его предательски краснеют.
Вот он в постели Калипсо со связанными руками. Она ругается так, как не ругался ни один моряк на его памяти, и ему это нравится.
Вот он на коленях перед ней, умоляет позволить прикоснуться к себе, но она лишь шипит: «Не отвлекайся!» - и хватает его за голову, сильнее прижимая его губы к себе.
А вот он снова на кровати, опирается на локти и колени, а Калипсо делает что-то невообразимое этим своим… деревянным фаллосом.
Нет, он ни за что и никому не будет рассказывать о том, что здесь происходило. Ну, может быть, просто не обо всем. Придется немного приврать.
– Я отпущу тебя. Но не стоит рассказывать о том, что здесь было, всем слепым певцам, которых встретишь.
Одиссей почувствовал, что щеки его предательски краснеют.
Вот он в постели Калипсо со связанными руками. Она ругается так, как не ругался ни один моряк на его памяти, и ему это нравится.
Вот он на коленях перед ней, умоляет позволить прикоснуться к себе, но она лишь шипит: «Не отвлекайся!» - и хватает его за голову, сильнее прижимая его губы к себе.
А вот он снова на кровати, опирается на локти и колени, а Калипсо делает что-то невообразимое этим своим… деревянным фаллосом.
Нет, он ни за что и никому не будет рассказывать о том, что здесь происходило. Ну, может быть, просто не обо всем. Придется немного приврать.
А я и не знала, что Одиссей - мазохист!
не заказчик
не з.